Актуальность данной темы определяется многочисленными дискуссиями о праве на жизнь, которые ведут современные правоведы. Как известно, лишь в XVIII-XIX вв. в законодательстве стран Западной Европы происходила декриминализация самоубийства. Ранее самоубийство рассматривалось как тяжкое уголовное преступление, и для совершившего его наступали такие последствия, как конфискация имущества, пронзание колом мертвого тела, похороны вне церковной ограды или на особом участке кладбища вместе с актерами и прочими людьми позорных профессий. Несомненно, что эти нормы попали в законодательство средневековых государств под воздействием католической церкви, осуждающей самоубийство как тяжкий грех. В связи с этим вызывает особый интерес рассмотрение той части наследия одного из отцов церкви Августина, которое он посвятил проблеме самоубийства.
К проблеме самоубийства Августин (354-430) обращается в первой книге своего фундаментального труда «О Граде Божием». Конкретным примером, на разборе которого Августин формирует свою точку зрения, служит история Лукреции, о которой в «Истории Рима» рассказывает Тит Ливий.
Благородная матрона Лукреция была изнасилована сыном царя Тарквиния. После чего, она рассказала о содеянном своему мужу Каллатину и своему родственнику Бруту, призвав их к кровной мести. Но позже, не вынеся позора, Лукреция покончила с собой.
Лукреция становится в сознании римлян символом добродетельной матроны, отчаянным образом защищавшей свою честь и достоинство. Нравственный смысл ее поступка не вызывает сомнения в рамках античного языческого мировоззрения.
В своих рассуждениях Августин опирается на заповедь Моисея «не убей» (Исх. 20:13), которую истолковывает не в узком смысле — «не убей другого», а в широком — «не убей человека вообще, в том числе и самого себя».
Самоубийство рассматривается Августином, как грех, равнозначный греху убийства своего ближнего. Но в чем все-таки самоубийство тяжелее убийства, с точки зрения христианства? Дело в том, что абсолютно любой по тяжести своей грех, согласно христианскому учению, можно искупить, покаявшись, через таинство исповеди. Даже в грехе убийства человека. Но после смерти человека душа его отходит на частный Божий суд, где человек уже не сможет получить отпущения за грехи, содеянные в земной жизни. Уникальность греха самоубийства в том, что грешник, убивая свою плоть, лишает свою душу Спасения и вечного блаженства в Раю – лишает себя исповеди.
Можно ли оправдать самоубийство Лукреции, учитывая то, что над ней нависла угроза изнасилования? Об этом Августин рассуждает в связи судьбой тех христианских женщин, которые подверглись насилию во время взятия Рима готами в 410 году.
Какое же объяснение он находит поступку Лукреции? Согласно Августину, вся суть данного поступка кроется в эгоизме. Он пишет, что Лукреция не смогла вынести стыда от содеянного: «…римская женщина, до крайности жаждавшая доброго о себе мнения, побоялась, чтобы о ней не подумали, будто то, что потерпела она через насилие при своей жизни, она потерпела добровольно, если будет продолжать жить» (Августин. О Граде Божием. Книга I. Глава XIX.).
В пример же для подражания Августин Гиппонский ставит христианских женщин, которые после совершенного над ними злодеяния, не наложили на себя руки, а обрели внутреннюю славу целомудрия, свидетельство совести. «Они имеют ее пред лицом Бога своего и не ищут большего там, где нет большего, что могли бы они сделать по совести…» (Там же).
Августин определил взгляды Римско-Католической Церкви на самоубийство на последующие полтора тысячелетия. Этих же взглядов придерживался и живший в XIII веке Фома Аквинский.
Этот взгляд на самоубийство нашел подтверждение и на двух поворотных в истории Католической Церкви соборах — Тридентском (1545-1563) и Втором Ватиканском (1962-1965).
Папа Пий V издал Катехизис Триденского Собора, в котором выносилось суждение о самоубийстве: он прямо запрещал самоубийство. «Никто не обладает такой властью над своей собственной жизнью, чтобы иметь право предать себя смерти. Посему находим, что заповедь не говорит — «не убий другого», а просто — «не убий»». Примерно так же, и столь же сжато, говорит и катехизис Пия X, в котором поясняется, что Церковь наказывает самоубийц лишением христианского погребения. (Сейчас эта норма не исполняется, отчасти из гуманизма, отчасти из оправданного мнения о том, что в последний миг жизни человек может раскаяться).
В 1962 году был созван Второй Ватиканский Собор, кардинально изменивший учение Католической Церкви по ряду вопросов, касающихся внутренней и внешней жизни Церкви. Со времен Пия V до начала заседания Второго Ватиканского Собора прошло около 400 лет. Но даже за эти 400 лет Церковь не изменила своего отношения к самоубийству.
В новом катехизисе весьма расширилось толкование пятой заповеди Моисея «не убей». Отныне под убийством понимается не только убийство и самоубийство как таковое, но еще аборт и эвтаназия. К числу новых по духу положений можно отнести:
«(…)Тяжелое психическое расстройство, страх или невыносимая тревога перед испытанием, страданиями или пытками могут уменьшить ответственность самоубийцы» (Катехизис Католической Церкви. Ст. 2282).
Следует отметить, что вклад Августина в трактовку Католической Церковью самоубийства оказался решающим. Он не только суммировал традиционные аргументы запрета, но и решительно отверг возможность оправдания самоубийства в некоторых ситуациях.